II

Свежо... Полночною прохладой
Повеял ветерок из гор...
Стоят возы живой оградой...
Пылает небольшой костер...
Быки пасутся над рекою...
Вот кто-то песню затянул, —
Звучат болезненной тоскою
В ущельях песни... Вот зевнул
Какой-то дремлющий... Привольно
На мягкой зелени лежать
В такую ночь, — начнешь невольно
Бессвязно, без конца считать
В пространстве тлеющие очи;
Меж тем блуждают без конца,
Дивясь премудрости творца,
И думы в полумраке ночи...
Как сладко за свою свободу,
Как мысль беспомощную жаль!
Обнять весь мир, постичь природу,
В надзвездную проникнуть даль —
Увы, ей не дано судьбою!..
Мелькают тени за арбою...
Один хлопочет у костра, —
Готовит ужин... Но пора!
Черкесы чинно у огня
Садятся стройным полукругом...
Обычай родины храня,
Два отрока, подобно слугам,
По старшинству всех наделяя,
Обносят чашами их ряд...
Картину ярко озаряя,
Дрова, как факелы горят...
Похлебка и чурек ячменный!..
Кому их труд тяжелый мил,
Как ласки дружбы неизменной,
Тот ужин их бы полюбил...
А мы, читатель мой бесценный,
Мы любим негу и покой,
И в нашей праздности вседневной
Нам нужен ужин не такой!
Но тише! Юному черкесу
Вблизи послышались шаги...
— Благослови, Аллах, трапезу,
Пророк вам всюду помоги! —
С приветом путник неизвестный
Явился к ним из-за арбы.
Все приподнялись...
— Будь небесным
Послом и гостем, коль рабы
Твои достойны этой чести...
За скромный ужин не брани...
Поведай радостные вести, —
Откуда, для кого они?
— Не мне, несчастному лезгину,
Быть светлым вестником небес;
Рукой бессильной я не сдвину
Загробной вечности завес...
Оставшись круглым сиротою,
Я вырос на чужих руках.
Считая матерью родною
Старуху о пяти зубах.
Она и ветхая лачуга,
Чурек на ужин и в обед,
Солома, сказки в час досуга —
Вот все, — и детства нет как нет!..
Я подрастал... Старуха знала,
Чему питомца научить, —
Она меня безбожно гнала
Князей за пиршеством смешить...
Я пел, плясал без утомленья
И мог остатками стола
Кормить старуху... Как мгновенье,
И юность светлая прошла...
Давно, давно тот возраст минул,
Давно старухи этой нет;
С тех пор, как я аул покинул,
Промчалось много, много лет...
С тех пор я странствую немало
С сумой и посохом своим, —
Пою для всех и где попало...
Везде привет, везде любим...
Когда-то жизнь во мне кипела,
Вперед без страха я глядел, —
Искал борьбы, искал я дела...
Был близок к ним, но заболел...
Очнулся я в стране далекой,
Среди неведомых степей,
Без сил к борьбе с судьбой жестокой,
С насмешкой чуждых мне людей...
Жизнь стала для меня укором,
А жить хотелось, видит бог!
Меж тем моим усталым взорам
Повсюду чудился острог...
Как я хотел предать забвенью
Порывы мысли роковой!..
Как челн над темной глубиной,
Я был покорен дуновенью
Едва приметного зефира...
Без сожаленья, без кумира,
Без слез, без ласки и привета,
Без искры радости и света
Мелькали смутной чередой
За днями дни... Обрыв крутой
Меня заставил оглянуться...
Вперед... туда?.. Назад... вернуться?.
Нет, лучше где-нибудь в сугробе
Сном непробудным почивать,
Чем в смрадном леденящем гробе
Оков бряцанию внимать...
Назад, назад!.. Когда б вы знали,
Мои случайные друзья,
Как взоры дня меня пугали,
Как солнца сторонился я!
Где беспредельна степь, как море,
Где чуть колышется река,
Там безграничны скорбь и горе,
Часы ленивы, как века...
Беспомощно слабеют ноги,
Бессильно замирает грудь...
Взглянешь назад — нет полдороги,
Вперед — как вечность, долог путь!.
И вот с мучительной тоскою
Из груди рвется тихий стон
С невыразимою мольбою
О смерти... Но все тот же сон:
Я вижу снежные вершины,
Ущелья, пышные долины
Далекой родины моей...
Я слышу песнь моих друзей...
Как барс, ужаленный стрелою,
Очнусь... бросаюсь вновь вперед...
Лечу неведомой тропою,
Пока вновь сердце не замрет...
Друзья, простите тягость речи
Скитальцу бедному, — порой
Избыток чувств и сладость встречи
Жемчужной искрятся слезой...
Простите, что родное блюдо
Слезами подслащаю я...
Клянусь вам, велико то чудо,
Что с вами греюсь у огня... —
Все молча страннику внимали, —
Мальчишка не доел чурек, —
Но, слушая, не понимали,
Откуда, что за человек?..
— Я вижу, — начал он с улыбкой, —
Вас удивляет мой убор...
Что делать? Он невольной шуткой
Смешит суровость наших гор;
Я не ропщу, — ведь перед вами
Певец-скиталец и пастух, —
Убог умом, богат словами,
Кумир красавиц, враг старух...
Теперь иду, — здесь недалеко
Примолк над бурною рекой
Аул... На праздниках Пророка
Хочу забавить там игрой
Наиба... Чай, давно пеняет
Старик... Не так ли?.. —
Все молчат.
Кого в Наибе он теряет?
О чем те струны прозвучат,
Которые так запоздали
Узнать о смерти старика?
Зачем же слезы засверкали
В очах скитальца-кунака?
— Ужели, — гость спросил тревожно, —
Вопрос невинный вас смутил?
Зачем молчите? Все возможно, —
Наиб был стар... и слаб, и хил...
Быть может, он...
— Мой друг случайный,
Заговорил черкес седой, —
Ты облечен какой-то тайной...
Клянусь вот этой бородой,
Ты не певец родного края,
А то бы песнь твоя, рыдая,
Печальной повестью давно
Ласкала б слух... Но все равно,
Быть может, шел ты издалека
К Наибу передать привет
От Джамбулата, то жестоко
Промедлил... Старика уж нет... —
Глухим, подавленным рыданьем
Дополнил речь его кунак...
— Чем объяснить, ответить как
Его слезам, его страданьям? —
Решал в раздумий глубоком
Черкес...
— Аллахом и Пророком
Тебя мы заклинаем, брат, —
Признайся, ты...
— Я Джамбулат...
------------------------------------------------------------------------------------------------------- ПОСВЯЩЕНИЕ 1 2 3 4 5 6 7 ЗАКЛЮЧЕНИЕ